Где айфон купить в СПб

Мы жадно глядим на типа марширующих - что-то тупое, тяжелое в этих блинообразных стандартных физиономиях, какое-то полное отсутствие чего бы то ни было человеческого, даже зверского ничего нет - это тупая, грубая машина, лишенная проблеска всякой мысли. Холеные розовые затылки в такт вздрагивают под широкими стальными козырьками шлемов; оловянные пфенниги глаз бессмысленно устремлены в пространство. И, главное, неумолимая ярость гусиного шага, будто вся эта масса людей задалась настойчивой целью истребить, затоптать все, что попадается под ноги. Мостовая Фридрихштрассе гремит какими-то истошно хрустящим треском, он отдается в стеклах витрин тревожным звоном, доводит нервы до какого-то сатанинского исступления. «Чистая» публика на тротуарах загипнотизирована, взвинчена, крики, рукоплескания, цветы и... слезы на раскисшей, толстой, усатой физиономии баварского бюргера. А треск и свист все растет, кажется, все предметы кругом дребезжат, голосят, свистят и вопят от ужаса. Я смотрю на своих товарищей - спокойные побледневшие лица, стальные глаза, каменные желваки челюстей. О, сколько раз потом, в дни Великой Отечественной войны, я видел такие же прекрасные лица у русских солдат-коммунистов! Долго продолжалось это шествие. Какое-то подавленное тревожное чувство оставило оно... Возможно стоит айфон купить в спб.

Разговор об искусстве постепенно возобновился, но то положительное, которое грезилось в монументальных формах новых итальянцев, в несколько огрубленных, утяжеленных формах новой французской и немецкой скульптуры вдруг получило странную связь с только что виденным на Фридрихштрассе первым (по существу, фашистским) парадом «Стального шлема» (объединения германских офицеров-фронтовиков первой мировой войны). От этого чувства невозможно было отделаться. Это смущало, путало все представления о путях искусства.

Что же такое современное искусство? Паническое бегство художника от действительности, разброд индивидуализма или вот эта организуемая под свист свирелей и барабанную дробь «новая» форма фашистского искусства, наглая, тяжеловесная, утверждающая грубую, безликую, все попирающую силу?! И уже не встает вопрос: что объединяет нас с тем или другим путем искусства современной Европы, а возникает уверенность, что мы должны противопоставить им в своем молодом советском искусстве человечность.